В России есть всё – от мрачных ужасов дна человеческой натуры до невероятных высот духа. Путешествуя, я повсюду находил что-то лучшее, чем у нас, правильнее устроенное, чем у нас, но вот такого диапазона – от абсолютного зла до абсолютной святости – не встречал нигде. Эта пугающая широта моей родины постоянно заставляет меня примериваться к иным нравам, но всякий раз моя русская мерка оказывается больше того, что я пытаюсь измерить.
Тёмные времена, светлые времена, они накатывают на нас - россиян по рождению, по выбору, по душевному строю, по видению мира, - но, сходя прочь, оставляют на берегу лишь сам факт нашей принадлежности к чему-то намного большему, чем время.
Мы разделяемся, мы ненавидим, мы убиваем друг друга, но при этом все наши острова и все корабли, все наши мертвецы и святыни колышутся в неоглядности одного языка, в волнах и пене нашей общей судьбы.
Мы всегда были и будем выше таких мелочей как национальность, останемся чужды подслеповатой бисерности «цивилизованных» нравов, не примем сонных условностей универсальных схем. Потому что они просто не выдержат нашего напряжения.
Мы доверчивы, но вспыльчивы, незлопамятны, но жестокосерды. Мы всегда готовы пасть в борьбе за что-то, но не умеем наладить жизнь.
Мы плохие соседи, потому что вечно шумим под чужими окнами, но если там пожар, то не рассуждая, лезем в огонь, чтобы всех спасти.
О, да - мы часто ищем Бога там, где и самому черту не по себе! И церковь зовёт нас к смирению, а сердце – к битвам.
Только у нас сквозь самые дорогие пиджаки проступают арестантские робы, а сквозь белые одежды мучеников – синие кители их убийц.
Мы не достойны любви, не заслуживаем жалости и не просим пощады.
Мы такие, какие есть. Со своими белыми или георгиевскими лентами, ватниками и фраками. Патриотами и либералами. Имперскими орлами на знамёнах и неувядающими цветами на расстрельном мосту. Мы – бледнолицые и темнокожие, раскосые и голубоглазые, молящиеся в сторону Мекки или прославляющие Христа, распевающие стихи Торы или уповающие на учёную премудрость.
Мы чуднЫе и чудесные, страшные и роскошные, нелепые и ослепительные. Слишком разные, чтобы надолго оставаться толпой.
Вот почему я не верю ни в «русский мир», ни в русскую войну. А только в великое русское море в потемневшей от времени крестильной купели и в светлые голоса, пробивающие любой мрак.
Верю в отречение от зла и в слёзы примирения.
В покаяние перед несправедливо обиженными и в прощение врагов.
В нестяжание и жертву, в доброе слово и бескорыстное дело.
В весёлые речи за праздничным столом, где всем есть место, и где для каждого найдётся друг.
В неосуждение. В помощь слабому. В выражение «всем миром».
В одно для всех небо и одну для всех безмерность любви.
В Россию. В тех, кто думает на её языке.
И в других людей, которые повсюду и все – наши братья.
И в тебя, кто бы ты ни был. Да-да, в тебя – больше всего на свете!
Иначе – во что же мне ещё верить?
Сергей Протасов
В России есть всё – от мрачных ужасов дна человеческой натуры до невероятных высот духа. Путешествуя, я повсюду находил что-то лучшее, чем у нас, правильнее устроенное, чем у нас, но вот такого диапазона – от абсолютного зла до абсолютной святости – не встречал нигде. Эта пугающая широта моей родины постоянно заставляет меня примериваться к иным нравам, но всякий раз моя русская мерка оказывается больше того, что я пытаюсь измерить.Тёмные времена, светлые времена, они накатывают на нас - россиян по рождению, по выбору, по душевному строю, по видению мира, - но, сходя прочь, оставляют на берегу лишь сам факт нашей принадлежности к чему-то намного большему, чем время. Мы разделяемся, мы ненавидим, мы убиваем друг друга, но при этом все наши острова и все корабли, все наши мертвецы и святыни колышутся в неоглядности одного языка, в волнах и пене нашей общей судьбы. Мы всегда были и будем выше таких мелочей как национальность, останемся чужды подслеповатой бисерности «цивилизованных» нравов, не примем сонных условностей универсальных схем. Потому что они просто не выдержат нашего напряжения. Мы доверчивы, но вспыльчивы, незлопамятны, но жестокосерды. Мы всегда готовы пасть в борьбе за что-то, но не умеем наладить жизнь. Мы плохие соседи, потому что вечно шумим под чужими окнами, но если там пожар, то не рассуждая, лезем в огонь, чтобы всех спасти. О, да - мы часто ищем Бога там, где и самому черту не по себе! И церковь зовёт нас к смирению, а сердце – к битвам. Только у нас сквозь самые дорогие пиджаки проступают арестантские робы, а сквозь белые одежды мучеников – синие кители их убийц. Мы не достойны любви, не заслуживаем жалости и не просим пощады. Мы такие, какие есть. Со своими белыми или георгиевскими лентами, ватниками и фраками. Патриотами и либералами. Имперскими орлами на знамёнах и неувядающими цветами на расстрельном мосту. Мы – бледнолицые и темнокожие, раскосые и голубоглазые, молящиеся в сторону Мекки или прославляющие Христа, распевающие стихи Торы или уповающие на учёную премудрость. Мы чуднЫе и чудесные, страшные и роскошные, нелепые и ослепительные. Слишком разные, чтобы надолго оставаться толпой. Вот почему я не верю ни в «русский мир», ни в русскую войну. А только в великое русское море в потемневшей от времени крестильной купели и в светлые голоса, пробивающие любой мрак. Верю в отречение от зла и в слёзы примирения. В покаяние перед несправедливо обиженными и в прощение врагов. В нестяжание и жертву, в доброе слово и бескорыстное дело. В весёлые речи за праздничным столом, где всем есть место, и где для каждого найдётся друг. В неосуждение. В помощь слабому. В выражение «всем миром». В одно для всех небо и одну для всех безмерность любви. В Россию. В тех, кто думает на её языке. И в других людей, которые повсюду и все – наши братья. И в тебя, кто бы ты ни был. Да-да, в тебя – больше всего на свете! Иначе – во что же мне ещё верить? Сергей Протасов
